(Спустя отрезок, кратный здешнему летосчислению. 14-15-16).

Прежде я своими глазами видела, как из бесконечного, занимающего все Бытие вихря мириад частиц, выходят времена и материи, сплетенные в один узор. (...)

Сейчас я лежу здесь, на полу, прислонив ноги к стеклянной двери, пропитанной солнечным теплом, и лучи света разрезают воздух над моим лицом. Я протягиваю руку, и свет захватывает пальцы, облекая их в слепящую желтоватую пленку. Ход луча прерывается на моей ладони, и луч уже не опускается на пол где-то в дальнем углу комнаты. ...!

Правда, опусти руку и не будь здесь никакого пола, когда-то луч все равно иссяк бы. Хотя бы - в своем начале. Когда-то он сам на себе и закончился бы, превратившись сначала в тонкую, подсвечивающую пространство вуаль, а потом, и вовсе впитавшись в наступающий со всех сторон сумрак.

Нет, Там не было лучей. А, если лучи и были, они бы имели форму волн. Они были бы всюду и рождали пространство. Поверь, сейчас все лишь кажется непонятным, непостигаемым, СЛИШКОМ глубоким, таким, что в этом можно потерять себя, запутаться в себе, таким, что ничего нельзя различить. А значит, в который не имеет смысла проникать...

Будь ты Там, это наполнило бы тебя! Я еще помню, как это бывало. В каждой твоей клетке - жизнь, верно? Здесь есть "в", говорящая о границах... Но Там весь ты есть жизнь, будто и ты вместе с ней везде и всюду, будто ты - Мир, ощущающий собственное творение, представляющий и испытывающий истинный восторг этого процесса. А вокруг и в тебе - самые сокровенные, тончайшие Пульсации... Флюидом омывают тебя. Совсем не разобрать, что есть Мир, а что - ты...! Ты не осознаешь процессы, не находишь в них смысл, но являешься Собой, существуешь. Не просто разумом знаешь это, а чувствуешь мгновенным...пониманием (уместно ли здесь это слово?), проникаешь и дышишь этим. Ты уже есть. Ты это ты. И ты есть все сразу...

А потом ты возникаешь отдельно как единица и осознаешь это наслаждением. О, Боги!

Небо было темным, как будто солнце выключили... А перед тем - темнело быстро: свет практически мгновенно перерождался в темноту без каких-либо переходных тонов. Потом на небе зажглись маленькие, белые, невероятно далекие звезды.

Небо было, как картинка. Оно не манило, не ввинчивало в себя. Может быть, скрывало за собой нечто, куда более глубокое, чем оно само, картонная крышка от старой коробки (если бы в ней нашлась парочка отверстий, чтобы не задохнуться). Сегодня небо не было прозрачным.

Она думала обо всем на свете, чувствуя себя будто в норке, в безопасности. Земной мир не казался ей огромным. Скорее - очень маленьким. Все, собранное в нем, было очень мало, и она была мала. Когда-то все это казалось страшным... Ураган в коробке. Потом все исчезло. А без наличия всего какое место будет тогда иметь страх?

Она давно уже пережила все бесконечные метания, противоречия Бога и судьбы, души и прочих искусственных понятий, без которых не может обойтись здешний обитатель (они выражают нечто невыразимое...выражают ужасно скупо) - у нее было достаточно молчаливого времени впереди.

Она размышляла о Человеке. Искала в нем зацепки, относя к таким же, как она сама. Потом - в другом. В третьем, в четвертом... Ее мысли сплетались в сеть, упоминания приобретали более глубокий смысл, чем сами события. И вот тогда ей пришла болезненная, волнующая мысль: быть может, не ее неприхотливому глазу каждое болото кажется океаном или хотя бы озером, а это действительно - опресневшие, заболоченные океаны.

(Соленая вода ее сути тянулась к океану так сильно, что всюду пыталась найти его молекулы).

А Земля - это тюрьма умирающих звезд, костенеющих и плавно опускающихся на самое дно мироздания, чтобы там рассыпаться в прах. И некоторые из них чувствуют процесс распадения. Возможно, вся эта планета - лишь огромная ладья, бегущая по тихой и широкой реке Лета не в Ад, а в никуда, а во многих маленьких телах слышно отдаляющееся эхо былого, кое-чего большего, и видны следы, оставленные значительностью непредсказуемо богатых историй.

Все в одной лодке, все жалки одинаково, и в каждом трепещут два мыслимых чувства (или чувствуемых мысли): первое - ты не один, и вокруг тебя подобные тебе, второе - все вокруг - служители этой ужасной тюрьмы, меньшие и большие, чем роботы, злобные в своей никчемности, жалкие в своей доброте... Так думалось прежде всего от неприятия. А здесь принимать никто не любил.

(Мир скрывается в соединении всех тонов, правда - посередине).

Мысль о мире-тюрьме (значит, мире, имеющем "смысл") гораздо удобнее, чем мысли о том, что смысл иметь не может... Случайность... Удачное место для падших душ. И один только разум, а может, и не наш, а человеческий, за все цепляющийся мозг, ищущий смысл абсолютно во всем - крыша от обувной коробки. Та же, что есть небо.

Бытие молчит. Оно есть потому, что есть. И мы есть потому же. Если кто-то действительно отправил ее сюда, такой же живой, он тоже придавал этому смысл... Последовательная цепочка наделенных смыслом, руководимых побуждением случайностей.

К концу своего внутреннего монолога, уходящего от слов, становящегося крайне живым и упирающегося во всем известные, извечные тупики человеческого мышления, она слегка жестикулировала и шевелила губами. Потом что-то щелкнуло, и поток прекратился.

Небо не казалось уже ни крышкой, ни бездной. Лишь чем-то над головой... Чем-то, что есть.

***Эхо - отраженный звук. Звук исходит от центра. Центр самоопределяющегося существа - его сознание. Ее печальная соленая песня звучала тихо. В какой-то момент в молчащей тишине под бесконечным небом она вообразила эхо своей песни чужой песней... Правда, за этой игрой скрывались песни, отличные от ее, способные вторить ей, и тоже имеющие эхо. Песни не сольются в общую соленую мелодию. Но поток каждой из них вольется в Вечный Океан в непререкаемом одиночестве.